Все дело в том, что в моей реальности создателем исполняемых им песни является он сам. Он не только открыл Карела Готта и Скотта Уокера для человека, рожденного в другую эпоху. Не только вырвал Джанни Моранди и Жоржа Марьяновича из забвения, в которое их погрузила короткая память неблагодарных потомков. Главное - он наполнил их песни особыми смыслами, которых, боюсь, не имелось в оригинале. По-крайней мере, я их не заметила, а значит, для меня их там и не существовало вовсе. И хотя Гарик считает себя только пропагандистом, я могу сказать, что для меня он – ни много, ни мало создатель целого пласта культуры, которого не существовало до него. И не существует без него, вне его трактовки. Я никогда не слушала Аркадия Северного и прочий одесский уличный фольклор. И не буду слушать ни в каком другом исполнении (включая оригинальное), кроме как в исполнении Осипова – в его специфической подаче; под его небогатый, но искренний аккомпанемент; его голосом, исполненном особого хулиганского элвисо-трубадурского шарма.
Кажется, впервые этот удивительный и странный человек, уже давно живущий и выступающий в Москве, подобрался с концертом так близко к родному ему Запорожью, 8 марта выступив в днепропетровском арт-центре «Квартира». Примечательно, что больше половины зала составляли земляки Гарика – то есть мы, запорожцы. Перед концертом мне чудесным образом удалось пообщаться с Георгием. Чудесным, потому что я настолько не рассчитывала на такую удачу, что даже не взяла с собой диктофон. Однако добрые хозяева «Квартиры» подсобили… И вот мы уже за столиком: я с чашкой кофе, Гарик с бокалом коньяка, до начала концерта – целый час. И тут Георгий Осипов заявляет:- Я вообще-то не уверен, что получится такой уж удачный концерт. Думаю, он будет не столь агрессивен, как обычно бывает в других местах…
- Почему?
- Потому что каждый артист – немного мошенник и чем дальше он находится от базы, от родного края, тем легче ему изображать мистическую фигуру с соответствующей биографией, темными местами в жизни. А здесь все ясно…
- Здесь Вас знают как облупленного?
- К сожалению, людей знающих меня хорошо, причем взаимно, равно как и я их, уже почти не осталось. Я запел в 39 лет, я - вечный троечник, вечный дилетант. Я не считаю себя профессиональным музыкантом, было бы смешно на это претендовать. Я не обладаю ни бельканто, ни виртуозностью во владении инструментом. Но какие-то отголоски, эмоциональную достоверность той эпохи мне иногда удается достоверно и искренне воспроизвести. Это, наверное, единственное, чего мне удалось добиться.
- Благодаря чему Вам это удается?
- Думаю, благодаря иррациональной любви к эпохе, которая совпала с моим детством, частично с отрочеством. Но я встречал и людей более молодого поколения, которые влюблены в эту романтику, в эту эпоху гитарного пения, городского фольклора, уличных, хулиганских песен, как это еще можно назвать… Только не шансон, это все-таки разные вещи. Я говорю о городском провинциальном блюзе. Я себя причисляю к аутсайдерам, к которым нельзя подходить с общими требованиями. Я только провоцирую у людей интерес к определенной эпохе, не претендуя на совершенство или истину в последней инстанции.
Ведь сейчас многие вещи исчезают стремительно и совершенно бесследно - как материальные вещи, архитектура, ландшафты, так и эмоциональные богатства. А мне бы хотелось, чтобы эти вещи нашли своих хранителей, новых жрецов, новых друидов 21-го века, которые были бы верны этим вещам, несмотря на соблазны современного мира.
- Разве это не естественный эволюционный процесс – отмирание одних явлений ради освобождения места для чего-то нового?
- Может, в эволюционном смысле и естественный, но может оказаться и так, что те вещи, которые сегодня кажутся достойными забвения, послезавтра окажутся кладезем гностического знания. Ведь такое бывало не раз в истории человечества, не так ли?
- Это означает, что сохранять надо все, или все-таки как-то выборочно? Как Вы этот вопрос решаете для себя?
- Я стараюсь сохранить по возможности то, что лично мне кажется достойным сохранения. Я не могу сказать, что я такой пастеист, человек, одержимый прошлым, как Иван Бунин, например. Мне интересны те вещи, которые лично меня до сих пор держат в напряжении, в таком, может быть, уже рассудочном холодном, но все-таки восторге. Мне интересно, как долго это продлится. Какой-то крохотный круг людей, для которых это важно, сохраняется. Происходит консолидация, от моды на стиль ретро эти люди переходят к основательному постижению, это уже некая школа. Ведь иногда самые примитивные вещи оказываются исполнены глубины, а самые интересные вещи говорят люди в невменяемом, экстатическом, иррациональном состоянии. Вспомним того же Ницше, французских проклятых поэтов 19-го века. Проходит время и становится ясно, что жертвуя своим рассудком и репутацией, они оказывались прозорливцами, строителями послезавтрашнего будущего, которое отличается от того, каким его представляют себе люди, стоящие на твердой почве. В этом плане уличная песня, гитарный фольклор с элементам еврейского фольклора, с исковерканным синтаксисом, порядком слов, со специфической грамматикой остается страшно привлекательной. Молодой человек, обнаруживающий сегодня эти записи, думает: «Черт подери! Да это новый ключ ко Вселенной». Я не могу сказать, насколько это хорошо или плохо, но мне уже поздно отрекаться. Да и нет сегодня инквизиции, чтобы меня заставить отречься.
- Почему Вы так решительно отмежевались от шансона и что Вы вкладываете в это понятие?
- Шансоном занимаются люди высокопрофессиональные, это как современная поп- или рок-музыка. Люди, которые сами слушают совершенно другую музыку, классику, джаз, делают качественный продукт: без шероховатостей, никого не шокируя или шокируя в мещанских, нэповских дозах.
- То есть, в этом нет искренности?
- В принципе, да. Я не собираюсь никого порицать – кому-то это нужно. Но есть и узкий круг, который слушает совсем другую музыку, в чем я убедился за те 12 лет, которые я этой музыкой занимаюсь.
- Вы сказали, что не считаете себя музыкантом. Каков ответ на вопрос: кто Вы? Хотя бы в плане профессиональной идентификации...
- Я считаю себя пропагандистом в узком кругу, таким руководителем кружка, человеком, который может что-то порекомендовать, посоветовать.
- Современной музыки для Вас не существует вовсе?
- Я могу назвать человека, который абсолютно не раскручен, не засвечен, это типичный аутсайдер. Его псевдоним – Серж Сакенов, он по-настоящему иррациональный автор и исполнитель. Некоторое время я относился к его творчеству скептически, а потом заметил в нем абсурдную силу, существующую вопреки тенденциям, вкусам и времени. Это та сила, которая создала в свое время панк и рок-музыку в лучшем – некоммерциализированном виде.
- Что Вы имеете в виду, называя артиста «аутсайдером»? Это слово в социуме ассоциируется с поражением, с лузерством.
- Аутсайдер - это человек, у которого нет никаких шансов. А является ли аутсайдер лузером, зависит от точки зрения. Вот, например, Роберт Джонсон по социальным меркам был типичным неудачником: прожил 27 лет, записал ничтожное количество песен в гостиничном номере за гроши, он был безграмотным темным человеком. Но его творческие достижения питают музыку уже полвека. Он – Прометей. Прометей ведь тоже лузер, орел клевал его печень. Но именно такие люди создают удивительные вещи и совершают прорыв.
- Как часто Вы приезжаете в Запорожье?
- Все реже, где-то раз в квартал. Я приезжаю в Запорожье почитать-пописать. В других местах у меня не получается что-то придумать. А тут я впадаю в своеобразный аскетизм. Тут я на своей территории.
- Именно благодаря этому здесь получается что-то придумать, или свою роль играют особые качества запорожского пространства?
- Запорожье… Запорожье – не только город промышленников, картежников и спортсменов. Запорожье всегда был городом поэтов, но об этом мало кто знает. Из Запорожья родом один из величайших поэтом 20-го столетия Алексей Цветков. В Запорожье была колоссальная школа шизоидов, визионеров, психоделических монстров, сумасшедших философов, очень странных людей. Я в силу возраста застал их уже в стадии разложения, но я слышал величайшие строки, афоризмы, которые могли перевернуть жизнь человека. Здесь мог родиться свой Аллен Гинзберг. Это нереализованный город, герметический, эзотерический. Запорожье не дает рациональных ответов… Что доказало и наше с вами общение.
Комментариев нет:
Отправить комментарий